Читаю книгу премьер-министра Сингапура Ли Куан Ю, который сделал из заурядного бедного азиатского осколка империи современное высокоразвитое государство.
Там много интересного, но, так как я читаю поверхностно, не вдумчиво, то наверное многое пропускаю.
Тем не менее, вот два момента из пока прочитанного:
1.
К сожалению, в нестабильных странах слишком многие политические деятели и должностные лица пользуются властью и ответственностью не как чем-то таким, что доверено им народом для использования на благо общества, а как возможностью для извлечения персональной выгоды. Еще больше усугубляет эту проблему нежелание многих политических лидеров и должностных лиц согласиться с приговором, оглашенным рынком. На протяжении длительного времени они продолжали обвинять спекулянтов и заговорщиков в разрушении экономики, что заставило многих инвесторов покинуть их страны.
Ни один из лидеров этих стран не понял последствий глобализации финансового рынка.
Связь между финансовыми учреждениями в главных мировых финансовых центрах: в Нью-Йорке, Лондоне, Токио, - и их представителями в столицах стран Восточной Азии стала мгновенной. Приток средств из индустриальных стран приносит не только выгоды в виде ускорения темпов экономического роста, но также и риск внезапного оттока этих средств. В каждой столице: в Бангкоке, Джакарте, Куала-Лумпуре, Сеуле, - находятся сотни международных банкиров, которых поддерживает штат местных сотрудников. Любой неправильный шаг правительства немедленно анализируется и сообщается их клиентам во всем мире. А Сухарто действовал так, будто на дворе были все еще 60-ые годы, когда финансовые рынки были более изолированными и реагировали на события куда медленнее.
[более полная цитата]
Между кризисом в Латинской Америке и кризисом в Восточной Азии существуют
значительные различия, которые подчеркивают фундаментальные различия в культуре и
социальных ценностях этих стран. В отличие от правительств Латинской Америки,
правительства стран Восточной Азии не сорили деньгами. Не все из них занимались
реализацией экстравагантных престижных проектов или перекачивали полученные в долг
деньги для размещения на фондовых рынках Лондона или Нью-Йорка. Бюджеты азиатских
стран были сбалансированы, инфляция - низкой, а темпы роста экономики на протяжении
нескольких десятилетий - высокими. Виновниками кризиса являлись корпорации частного
сектора, которые на протяжении нескольких последних лет набрали слишком большое
количество краткосрочных кредитов, вложив эти средства в непродуманные долгосрочные
проекты по строительству недвижимости и созданию избыточных производственных
мощностей.
Западные критики приписывали этот крах тому, что они называют "азиатскими ценностями":
блату, связям, коррупции, закулисным махинациям и так далее. Бесспорно, все это внесло
свой вклад в возникновение кризиса и усугубило нанесенный им ущерб. Но являлось ли все
это первопричиной? На этот вопрос следует ответить отрицательно, потому что все эти
недостатки присутствовали и были характерными для этих стран с самого начала "азиатского
чуда" в 60-ых годах, более 30 лет назад. Но только на протяжении последних нескольких лет
некоторые страны, чья экономика бурно развивалась, стали "баловаться" чрезмерным
привлечением кредитов в иностранной валюте, что и стало причиной кризиса. Даже
чрезмерное заимствование могло бы не привести к такому краху, если бы не их совершенно
неадекватная финансовая система, включавшая наличие слабых банков, несовершенное
регулирование и надзор за деятельностью финансовой сферы, неверный подход к
регулированию валютных курсов. Плохие культурные привычки усугубили ущерб, ибо в
условиях, когда система была непрозрачной, нарушения было сложно обнаружить и
преследовать.
Наличие в Азии коррупции, кумовства и блата осуждалось западными критиками как
доказательство фундаментальной слабости системы "азиатских ценностей". В Азии есть
много различных систем ценностей: индуистская, мусульманская, буддистская,
конфуцианская, - я могу дискутировать только по поводу последней. Коррупция и кумовство
не входят в конфуцианскую систему моральных ценностей. Наличие обязательств
конфуцианского джентльмена по отношению к семье и к друзьям подразумевает, что он
помогает им, используя свои личные, а не общественные средства. Слишком часто
должностные лица используют служебное положение, чтобы извлечь пользу для семьи и
друзей. Это разлагает правительство. Там, где существует достаточно прозрачная система
управления, позволяющая обнаружить и проверить злоупотребление властью и
привилегиями, как в Сингапуре и Гонконге (бывших британских колониях), подобные
злоупотребления редки. Сингапур лучше пережил кризис, потому что коррупция и кумовство
не влияли здесь на распределение ресурсов, а государственные служащие являлись
арбитрами рынка, а не его участниками. К сожалению, в нестабильных странах слишком
многие политические деятели и должностные лица пользуются властью и ответственностью
не как чем-то таким, что доверено им народом для использования на благо общества, а как
возможностью для извлечения персональной выгоды. Еще больше усугубляет эту проблему
нежелание многих политических лидеров и должностных лиц согласиться с приговором,
оглашенным рынком. На протяжении длительного времени они продолжали обвинять
спекулянтов и заговорщиков в разрушении экономики, что заставило многих инвесторов
покинуть их страны.
Ни один из лидеров этих стран не понял последствий глобализации финансового рынка.
Связь между финансовыми учреждениями в главных мировых финансовых центрах: в Нью-Йорке, Лондоне, Токио, - и их представителями в столицах стран Восточной Азии стала
мгновенной. Приток средств из индустриальных стран приносит не только выгоды в виде
ускорения темпов экономического роста, но также и риск внезапного оттока этих средств. В
каждой столице: в Бангкоке, Джакарте, Куала-Лумпуре, Сеуле, - находятся сотни
международных банкиров, которых поддерживает штат местных сотрудников. Любой
неправильный шаг правительства немедленно анализируется и сообщается их клиентам во
всем мире. А Сухарто действовал так, будто на дворе были все еще 60-ые годы, когда
финансовые рынки были более изолированными и реагировали на события куда медленнее.
https://www.senat.org/senat-news/LiKuanYu_Singapurskaya_istoria.pdf
стр. 222
Где-то в интернетике я прочитал, что МВФ, гады такие, довели Индонезию до кризиса.
"Ну, бывает" - подумал я - "и на старуху бывает проруха, и МВФ ошибается".
Тем более интересным оказался вот этот момент из книги непосредственного участника событий:
2.
В стране насчитывалось более 200 банков, многие из которых были маленькими, плохо управляемыми, а регулирование и надзор за ними были недостаточными. Затем, вопреки соглашению с МВФ, монетарная политика была ослаблена. Доверие инвесторов было подорвано еще сильнее, когда президент Коммерческой палаты Индонезии (Indonesian Chamber of Commerce) объявил, что президент Сухарто согласился использовать средства из пятимиллиардного фонда, выделенного Сингапуром, для предоставления льготных кредитов местным компаниям, которые испытывали сложности
с получением кредитов. Вдобавок ко всему, в декабре 1997 года, в результате переутомления, вызванного зарубежными поездками, ухудшилось состояние здоровья Сухарто.
...
6 января 1996 года президент Сухарто обнародовал проект государственного бюджета Индонезии, который не обсуждался с МВФ и не соответствовал параметрам, оговоренным в соглашении с МВФ. В течение следующих двух дней курс индонезийской рупии снизился с 7,500 до 10,000 за доллар США, так как и заместитель управляющего директора МВФ Стэнли Фишер (Stanley Fischer) и заместитель секретаря казначейства США Лоуренс Саммерс (Lawrence Summers) подвергли бюджет критике, как не отвечавший условиям, согласованным ранее с МВФ. В девять часов вечера 8 января я услышал сообщение по радио, что толпы людей в Джакарте в панике очистили полки магазинов и супермаркетов, чтобы избавиться от обесценивавшихся рупий и запастись товарами. Я позвонил нашему послу в Джакарте, который подтвердил это сообщение, добавив, что один супермаркет был сожжен, а курс рупии у уличных менял понизился до 11,500 рупий за доллар США.
...
Проблемы Сухарто усугублялись все возраставшим участием его детей во всех выгодных контрактах и государственных монополиях. МВФ обращал особое внимание на отмену некоторых из этих монополий, включая монополию на торговлю гвоздикой и национальную автомобильную монополию, принадлежавшую его сыну Томми (Tommy), участие его дочери Тутут в строительстве электростанции, отмену банковских лицензий, выданных другим его сыновьям, и многое другое. Сухарто не понимал, почему МВФ вмешивался в его внутренние дела. В действительности же, эти монополии и концессии стали серьезной проблемой в отношениях с управляющими инвестиционных фондов. Кроме того, высшие технократы из окружения Сухарто рассматривали финансовый кризис, охвативший Индонезию, как удобную возможность для того, чтобы пересмотреть те методы, использование которых ослабило экономику страны и привело к росту недовольства. Но самым главным было то, что в МВФ знали, что Конгресс США не проголосует за предоставление дополнительных фондов, чтобы пополнить ресурсы МВФ, если эта практика не прекратится.
Критически важной для преодоления кризиса была позиция Америки, которую Саммерс изложил премьер-министру Го Чок Тонгу и мне 11 января 1998 года, остановившись в Сингапуре по пути в Индонезию. Необходим был "разрыв" с теми методами управления правительством, которые использовал Сухарто; следовало отменить привилегии членам его семьи и друзьям и установить одинаковые для всех правила игры.
[подробнее]
Никто не ожидал кризиса индонезийской рупии. Когда 2 июля 1997 года Центральный банк
Таиланда прекратил поддерживать таиландский бат, эпидемия распространилась на все
валюты региона, ибо охваченные паникой управляющие инвестиционных фондов начали
продавать акции и валюты стран региона. Министр финансов Индонезии поступил мудро и
попросил о помощи Международный валютный фонд (МВФ). В октябре 1997 года, прежде
чем заключить соглашение с МВФ, президент Сухарто через своего эмиссара попросил
премьер-министра Го Чок Тонга о поддержке на переговорах с МВФ. Тот обсудил этот вопрос
с министром финансов Ричардом Ху (Richard Hu) и мною перед тем, как вынести его на
рассмотрение правительства. Мы были уверены в том, что состояние экономики Индонезии
было лучше, чем экономики Таиланда. У Индонезии не было большого дефицита бюджета и
дефицита платежного баланса, внешний долг был небольшим, а темпы инфляции - низкими.
В результате мы согласились выделить для поддержания экономики Индонезии 5 миллиардов
долларов США, но только после того, как Индонезия исчерпает 20 миллиардов долларов,
полученные в виде займов от МВФ, Мирового банка, Азиатского банка развития (Asian
Development Bank), а также свои собственные резервы. Сингапур также пообещал
произвести интервенцию на мировом валютном рынке для поддержания курса рупии, как
только Индонезия заключит соглашение с МВФ. МВФ выделил на поддержку экономики
Индонезии 40 миллиардов долларов США. Япония также согласилась поддержать
Индонезию кредитами на общую сумму 5 миллиардов долларов США. Сразу после
подписания соглашения с МВФ центральные банки Индонезии, Японии и Сингапура,
координируя свои действия, провели интервенцию на валютном рынке, что позволило
повысить курс рупии с 3,600 до 3,200 рупий за доллар США. До кризиса курс составлял
2,200 рупий за доллар США.
Но эта положительная тенденция сошла на нет, когда президент Сухарто распорядился
продолжить работы по осуществлению 14 крупных инфраструктурных проектов, которые
были приостановлены по соглашению с МВФ. Среди этих проектов было и строительство
электростанции, в которой имела долю старшая дочь Сухарто, Сити Хардиянти Рукмана
(Тутут) (Siti Hardiyakni Rukmana (Tutut)). Кроме того, один из 16 обанкротившихся банков,
которым владел сын Сухарто, получил разрешение возобновить операции под другим
именем. Валютный рынок отреагировал массовой продажей рупий. Эти 16 банков были лишь
небольшой частью куда большей проблемы. В стране насчитывалось более 200 банков,
многие из которых были маленькими, плохо управляемыми, а регулирование и надзор за
ними были недостаточными. Затем, вопреки соглашению с МВФ, монетарная политика была
ослаблена. Доверие инвесторов было подорвано еще сильнее, когда президент Коммерческой
палаты Индонезии (Indonesian Chamber of Commerce) объявил, что президент Сухарто
согласился использовать средства из пятимиллиардного фонда, выделенного Сингапуром,
для предоставления льготных кредитов местным компаниям, которые испытывали сложности
с получением кредитов. Вдобавок ко всему, в декабре 1997 года, в результате переутомления,
вызванного зарубежными поездками, ухудшилось состояние здоровья Сухарто.
Обеспокоенный быстрым падением рупии, я сказал нашему послу в Джакарте попросить
Тутут встретиться со мной в Сингапуре, чтобы поделиться с ней моими соображениями по
поводу ситуации, которые она потом могла бы передать отцу. Последний раз я видел ее в
1997 году, во время моего посещения Сухарто в Джакарте. На Рождество (25 декабря 1997
года) премьер-министр Го Чок Тонг и я встретились с ней в Сингапуре, в Вилле Истана. Мы
объяснили ей, насколько серьезным станет положение Индонезии, если доверие инвесторов
не будет восстановлено. Речь шла, во-первых, о состоянии здоровья ее отца; а во-вторых, о
его желании выполнять условия МВФ. Я настоятельно просил ее и ее братьев и сестер
понять, что внимание управляющих международными инвестиционными фондами в
Джакарте было сконцентрировано на тех экономических льготах, которыми обладали дети
президента. Поэтому им было бы лучше полностью отказаться от участия в новых проектах и
каких-либо операциях на финансовом рынке на все время кризиса. Я прямо спросил ее, могла
ли она добиться понимания этого от своих родственников. Она тут же откровенно сказала,
что нет. Чтобы помочь ей понять, какие последствия влекут за собой ежедневные отчеты
рыночных аналитиков, я послал Тутут через нашего посла в Джакарте копии подшивок
ежедневных отчетов наиболее влиятельных аналитиков. Судя по действиям детей Сухарто, на
них это не произвело никакого эффекта.
6 января 1996 года президент Сухарто обнародовал проект государственного бюджета
Индонезии, который не обсуждался с МВФ и не соответствовал параметрам, оговоренным в
соглашении с МВФ. В течение следующих двух дней курс индонезийской рупии снизился с
7,500 до 10,000 за доллар США, так как и заместитель управляющего директора МВФ
Стэнли Фишер (Stanley Fischer) и заместитель секретаря казначейства США Лоуренс
Саммерс (Lawrence Summers) подвергли бюджет критике, как не отвечавший условиям,
согласованным ранее с МВФ. В девять часов вечера 8 января я услышал сообщение по радио,
что толпы людей в Джакарте в панике очистили полки магазинов и супермаркетов, чтобы
избавиться от обесценивавшихся рупий и запастись товарами. Я позвонил нашему послу в
Джакарте, который подтвердил это сообщение, добавив, что один супермаркет был сожжен, а
курс рупии у уличных менял понизился до 11,500 рупий за доллар США.
Я тут же позвонил премьер-министру Го Чок Тонгу, который немедленно послал сообщение
в Госдепартамент США и МВФ с просьбой выступить с заявлениями, чтобы прекратить
панику на рынках. В противном случае существовал серьезный риск того, что на утро могли
возникнуть беспорядки. В семь часов утра по сингапурскому времени, президент Клинтон
(Clinton) позвонил премьер-министру Го Чок Тонгу, чтобы обсудить с ним последние
события и после этого поговорить с президентом Сухарто. Клинтон заявил, что он послал
Саммерса, чтобы помочь решить возникшие проблемы. Тем временем Фишер выступил с
заявлением, сказав, что реакция рынка была чрезмерной. Эти действия дали надежду, что
проблемы будут решены, а беспорядки и бунты - предотвращены. 15 января президент
Сухарто лично подписал второе соглашение с МВФ, предусматривавшее проведение более
глубоких реформ.
9 января 1998 года, за несколько дней до подписания второго соглашения с МВФ, вторая
дочь Сухарто - Сити Хедиати Херияди Прабово (Титиек) (Siti Hediati Heriyadi Prabowo), жена
генерал-майора Прабово Субьянто (Prabowo Subianto), командира "Копассуса" (Kopassus -подразделения "красных беретов" по проведению специальных операций), встретилась со
мной в Сингапуре. Она приехала в Сингапур с ведома своего отца и просила нас о помощи по
размещению в Сингапуре облигаций долларового займа. Некий международный банкир
посоветовал им, что доллары, полученные в результате размещения такого займа, помогли бы
стабилизировать рупию. Я ответил, что в той кризисной ситуации, когда дилеры валютного
рынка сомневались в стабильности рупии, возможная неудача с выпуском облигаций могла
вызвать дальнейшее падение доверия к валюте. Затем она пожаловалась, что, по слухам,
Сингапур способствовал ослаблению рупии, и добавила, что наши банкиры поощряли
индонезийцев держать свои деньги в Сингапуре. Она спросила, не могли ли мы прекратить
эти действия. Я сказал, что любые меры были бы абсолютно неэффективны, поскольку
индонезийцы могли перевести деньги из Индонезии в любую страну мира простым нажатием
клавиши компьютера. Кроме того, слухи не могли бы повредить рупии, если бы экономика
была здоровой. Чтобы восстановить доверие инвесторов, необходимо было показать, что ее
отец действительно выполнял реформы, согласованные с МВФ. Если он считал, что
некоторые условия являлись слишком жесткими или их выполнение не имело практического
смысла, он мог бы пригласить к себе в качестве советника кого-либо вроде Пола Уолкера
(Paul Volcker), бывшего председателя Федеральной резервной системы США. В МВФ, скорее
всего, внимательно прислушались бы к аргументам Волкера. Этот совет был услышан. Я
узнал от одного из представителей банковских кругов, что Уолкер действительно приезжал в
Джакарту, но, после встречи с Сухарто, уехал, так и не став его советником.
Проблемы Сухарто усугублялись все возраставшим участием его детей во всех выгодных
контрактах и государственных монополиях. МВФ обращал особое внимание на отмену
некоторых из этих монополий, включая монополию на торговлю гвоздикой и национальную
автомобильную монополию, принадлежавшую его сыну Томми (Tommy), участие его дочери
Тутут в строительстве электростанции, отмену банковских лицензий, выданных другим его
сыновьям, и многое другое. Сухарто не понимал, почему МВФ вмешивался в его внутренние
дела. В действительности же, эти монополии и концессии стали серьезной проблемой в
отношениях с управляющими инвестиционных фондов. Кроме того, высшие технократы из
окружения Сухарто рассматривали финансовый кризис, охвативший Индонезию, как
удобную возможность для того, чтобы пересмотреть те методы, использование которых
ослабило экономику страны и привело к росту недовольства. Но самым главным было то, что
в МВФ знали, что Конгресс США не проголосует за предоставление дополнительных
фондов, чтобы пополнить ресурсы МВФ, если эта практика не прекратится.
Критически важной для преодоления кризиса была позиция Америки, которую Саммерс
изложил премьер-министру Го Чок Тонгу и мне 11 января 1998 года, остановившись в
Сингапуре по пути в Индонезию. Необходим был "разрыв" с теми методами управления
правительством, которые использовал Сухарто; следовало отменить привилегии членам его
семьи и друзьям и установить одинаковые для всех правила игры. Я, в свою очередь, указал
на то, что необходимо было обеспечить преемственность власти, ибо кто бы ни сменил
Сухарто на посту президента, он не обладал бы таким же влиянием, как Сухарто, чтобы
провести в жизнь выполнение тех условий, на которых настаивал МВФ. Поэтому нам
следовало помочь Сухарто выполнить условия МВФ и стремиться к достижению
оптимального результата, а именно: добиться назначения вице-президента, который
восстановил бы веру финансового рынка в будущее Индонезии после того, как Сухарто уйдет
в отставку.
(там же, стр. 176)
Как видим, интернет-эксперт оказался не совсем прав, и действия вопреки советам МВФ и были как раз причиной углубления кризиса в Индонезии.
Кстати, да.
Я понимаю, что у каждого есть свои претензии к МВФ.
Но, во-первых, Индонезия сама обратилась к фонду, когда созданная ими самими ситуация в экономике стала критической. Это не ОбамаЧмо заставил Индонезию брать у МВФ деньги и использовать их вопреки её собственным обязательствам.
А во-вторых, прошу на минуту задуматься:
"а может, человек, лично выведший страну из третьего мира в первый, действительно понимает в международной экономике немного больше меня?.."
Это - очень хорошая книга.
В ней в самом начале прямо сказано, что она не может рассматриваться как учебник по управлению государством. Потому что в каждом конкретном случае нужно учитывать местные условия. Это скорее рассказ о том, что делалось в Сингапуре в разных областях его жизни.
Тем не менее, в ней очень много интересного и полезного для нас.